Вечер тянулся медленно, казалось, все окружающие догадывались о его планах и стремились, если не разрушить, так переменить их. Возможно, сам Господь решил вмешаться в судьбу Николая Павловича и прекратить эти порочные вылазки. А как иначе объяснить затянувшийся ужин, хитрые взгляды Александра Павловича и прохладные Марии Федоровны. Ничего не было сказано, но очевидно что-то о его секретах если не знают прямо, то догадываются, особенно князю не нравился взгляд брата: «Ты у меня на крючке». Император не опускался до шантажа, но предпочитал знать всю неприглядную правду о своих домашних, для властьпридержащего – верная линия поведения, но от этого не легче. Снова разговоры, целая череда бесед, Романов даже не мог посмотреть на утекающее, как песок сквозь пальцы, время, осознавая, что на встречу он придет с опозданием, и эта мысль изрядно раздражала.

Вдох. Выдох. Разум должен оставаться холодным, и в беседах следовало принимать участие, или хотя бы вести себя как обычно, один неверный шаг и окажешься по голову в болоте подозрений, и чем больше будешь выворачиваться, в конечном счете - останешься на дне. Мишель. Братец всегда приходил на помощь, убаюкивая своим голосом, перетягивая внимание на себя одного, да так, что через полчаса вся собравшаяся компания внимала этому голосу и смеялась над остротами. Михаил – его порочный ангел хранитель, довольно смотрел на Николая, как бы говоря: «И чтобы ты делал без меня, дорогой?!». Умиротворенная и довольная разговорами компания расходилась, наконец-то.

Николай прошел к себе, мундир с высочайшими знаками отличия уступил место простой солдатской форме, почему же его не покидало чувство неправильности происходящего и холодной злости. Свобода! Все так много говорят о ней, но только мертвецы свободны по настоящему, ведь у них нет желаний и секретов. Другим же лишь мерещится это заветное чувство, точно мираж в пустыне. Все зависимы. В первую очередь - от своего тела, случись что, и планы будут немедля изменены, что уж говорить о другом. Не свободен никто. Крестьяне зависимы от воли помещиков, последние от воли аппарата власти, аппарат власти от воли Государя, а сам Император – от народа и своей земли. Круговорот. Романов не выносил опаздывать, но что он мог сделать? Этикет. Члены императорской фамилии изучили его вдоль и поперек, как Писание Божье. Словно вор и несмышленый юноша Николай Павлович спешил выйти из Зимнего. На волю ли?

Темная вереница улиц неуловимо сменяла друг друга, и уже дороги не казались такими вымощенными, как и вывески лавок и трактиров. Чем дальше от Зимнего, тем ярче заметен контраст богатых над бедными. И все же Романов чуял, что соглядатаи вышли вслед за ним, точно гончие псы на охоте. Александр. Его милый брат задался целью узнать, кого посещает Николай Павлович. Главное не привлекать внимания, пройти через лавку, купить какую-то ерунду, пройти через пару пролетов, отдать покупку какому-нибудь бедолаге, ждущему милостыню. Это помогало отбиться от хвоста. Круг. Еще один. Следовало измотать «овчарок», провести по местам из сытных дешевых трактиров, в такую-то промозглую погоду грех не забежать на огонек и не испробовать пампушек с мясом.

Еще полчаса. Великий князь выдохнул, кажется план удался, нужная улица, дом, прежде чем войти цесаревич закрыл глаза, словно собирался нырнуть на самое дно и отпер дверь, проваливаясь внутрь. Лестница. Свет. Дверь комнат оказалась заперта, а значит он не опоздал, первое приятное известие. Натоплено. Мишель – воистину ангел хранитель, гнездышко напоминало скорее жилье холостяка, чем обитель порока. Братья снимали комнаты вот уже полгода и использовали для собственных нужд, по счастью тайна оставалась таковой, ведь слуги, их убирающие не знали нанимателей в лицо, а подставным лицом был один из протеже Михаила Павловича. Николай повесил порядком промокшую шинель, подошел к камину, вытянув руки, согреваясь. Не только внешне, но и внутренне. Слуг не было, как и чьих-то взоров, дышалось и впрямь легче, вспомнилось о том, что брат говорил о том, что каждому нужно выучиться какой-нибудь профессии, ведь революсьон во Франции состоялся, а так будет всегда дело, которое может давать неплохой доход. Мечта, как и эти миражные комнаты, словно сон. Свобода так несбыточна, не дотянуться. И пусть Мишель спорит до хрипоты, их удел быть узниками Царской фамилии. Николай закрыл глаза, мысленно считая до десяти, пожалуй если даже он останется один, комнаты пригодятся хотя бы для сладостных моментов уединения с самим собой, кажется там, в своей «ссылке» было легче, чем….

Романов вытянулся на кресле поближе к огню, прикрывая глаза, ожидая, и одновременно не ожидая своего гостя, давая ему вечный выбор – «Уйти или вернуться». Так, цесаревич пытался защитить себя от разочарований, в конце концов все могло перемениться, тем более Мишель рассказывал о…. Эти мысли холодили сердце, но куда ему соревноваться с кем-то? У придворных возможно и больше иллюзий о свободе.